Судьба с чужого плеча - Анна Иванова

Рано делать выводы. На первый взгляд в этом убийстве вообще некого заподозрить. Кто знает, что могло произойти с ребенком в пустом доме? В любом случае, я оставила Катю одну, а значит, я больше всех виновата в ее смерти. Поэтому я сама должна разобраться в случившемся. Как написали бы в детективном романе: я обязана найти убийцу. Правда, я не очень люблю детективы. Мне всегда больше нравились романтические истории. Все вокруг говорили, что это всего лишь сказки, в жизни так не бывает. Я слушала и кивала, но где-то глубоко внутри все равно верила: мой Грей уже плывет на корабле с алыми парусами. И Грей приплыл. Только вместо сказочной любви я каждый день получала от него подзатыльники.

Не время жалеть себя. Я должна действовать. Кто расскажет мне о случившемся и не станет звонить в полицию? Правильно, телевизор. Где я смогу посмотреть местные новости в девятом часу вечера? Магазины электронных товаров уже закрыты. В кафе крутят музыкальные каналы, да еще в таком людном месте кто угодно может меня узнать. Нужно найти общественное заведение с телевизором, возле которого не толпился бы народ. Круглосуточный ларек недалеко от моей бывшей работы как раз подойдет. В нашем городе все относительно недалеко. От кладбища до ларька я добираюсь за двадцать минут. Заглядываю через окошечко внутрь. Лицо продавщицы мне незнакомо. Ее фигура не похожа на привычные габариты тетенек, еле пролезающих за прилавок. Надеюсь, она меня не знает. В ларьке посетителей нет, вокруг ни души. Это не самый оживленный район города.

Я молюсь, чтобы продавщица меня не узнала и захожу. Внутри так соблазнительно пахнет сладостями, что рот наполняется слюной.

— Добрый вечер! — приветствует меня темноволосая худощавая женщина лет сорока.

На ее лице появляется дружелюбная улыбка и неподдельный интерес. Неужели узнала? Но я уверена, что ни разу в жизни не видела ее лица. Надо успокоиться, вряд ли она меня знает, если я впервые ее вижу. А вдруг продавщица видела мою фотографию по телевизору? Местные новости показывают только утром и в девятом часу вечера, значит, волноваться не о чем. А может, меня уже объявили во всероссийский розыск? Почему она так странно на меня смотрит? Черт, очки! На улице уже смеркается, а я все еще хожу в солнцезащитных очках. Надо же! Быстро исправляю промах.

— Добрый вечер, — уже без очков отвечаю я.

— Что-нибудь подсказать? — так же доброжелательно предлагает продавщица.

На экране маленького черно-белого телевизора, за спиной продавщицы, кружат на льду звездные пары. С чего начать разговор? Нельзя просто так попросить переключить канал. Скорее всего, продавщица откажет, а если и переключит… Услышав в новостях про убийство, она может насторожиться. Надо придумать какой-нибудь повод. Придется соврать, а я этого не люблю и совсем не умею. Почему я не такая находчивая, как Ира? Интересно, как бы она поступила на моем месте? Точно не стояла бы молча возле прилавка и не пялилась в телевизор.

— А чем у вас так вкусненько пахнет? — подражаю интонациям лучшей подруги.

— Невероятный запах, правда? — смеется продавщица. — Весь день хочется что-нибудь попробовать.

— Как вам удается поддерживать фигуру на такой работе? — копирую Ирин коронный взмах рукой. — Здесь же соблазн на соблазне!

— Я работаю всего неделю. Но могу вам точно сказать: овсяное печенье — просто объедение!

Продавщица смеется, я отвечаю тем же. На лед выходит следующая пара.

— Взвесьте мне грамм триста овсяного, — прошу я. — Слышали, в городе объявили штормовое предупреждение?

— Да вы что?! — роняет пакет с печеньем на прилавок продавщица. — У моей дочки сегодня выпускной. Как же она доберется домой?

— Включите вторую программу, там как раз начинаются местные новости. Может, расскажут.

— Да, да! Сейчас!

Женщина, трясущимися руками, тянется к пульту. Она явно напугана. От этого на душе становится еще гаже. Что я за человек, если заставляю мать волноваться за ребенка? Теперь поздно отказываться от своих слов. Пока не началась нужная программа, надо тянуть время.

— Вас не отпустили с работы на выпускной дочери?

— Я начальника даже спрашивать побоялась.

— Может, стоило попросить вас подменить? Моя лучшая подруга работает в круглосуточном ларьке, — говорю я, и образ Иры трещит по швам, как чужие, натянутые через силу, джинсы, — так они со сменщицей постоянно друг друга выручают.

— На мою сменщицу лучше не полагаться. Я, по ее вине, каждый раз задерживаюсь. Ох, бедный мой ребенок, — оборачивается она к телевизору, где как раз пробегает заставка местных новостей. — Ну, не томи! — подгоняет она дикторшу.

— Добрый вечер! В эфире местное время, — объявляет с экрана крашеная блондинка с неестественно большими, подведенными черным карандашом глазами. — По всей стране гремят выпускные балы. Более полутора миллионов человек получили аттестаты зрелости. По традиции всю ночь будут продолжаться гуляния. Кроме школьников, во взрослую жизнь вступают выпускники среднеспециальных и высших учебных заведений. Главный вопрос для них: где найти работу? Самое крупное предприятие нашего города, предоставлявшее рабочие места — автомобильный завод — признано банкротом. На рынке труда сложилась непростая ситуация…

— Куда проще, — отзывается продавщица. — Я с двумя высшими образованиями работаю в ларьке. И то, по знакомству устроилась.

— С двумя высшими?!

— Да. У меня, правда, почти нет стажа. Всю жизнь посвятила семье, детей воспитывала, деньги зарабатывал муж. А тут осталась одна. Куда идти? Надо еще дочку в институте учить, сын в восьмом классе.

— На мужчин полагаться нельзя, — снова вхожу в образ Иры.

— Мой муж был самым преданным семьянином, настоящим мужчиной. Надежным.

— Все они надежные. Обещают золотые горы, жизнь как за каменной стеной, уговаривают бросить работу, а потом пользуются нашей от них зависимостью. Где он теперь, ваш муж?

— Он умер.

Я замолкаю. Провалиться бы сейчас сквозь землю, а лучше испариться из ларька и исчезнуть из памяти бедной женщины. Продавщица, тем временем, завязывает пакет с печеньем.

— Пожалуйста. Что-нибудь еще?

— Да, если можно, двести грамм вон тех конфет, — указываю я в самый дальний угол, чтобы еще потянуть время.

— А вообще, вы правы, — продолжает разговор женщина. — В мире все ненадежно…

Но я ее уже не слышу. Безразличная интонация дикторши сменяется на торжественно-гневный тон.

— Сегодня днем в частном доме по улице Тельмана обнаружено тело пятилетней девочки. Ребенка нашла бабушка. Дело об убийстве направлено в следственный комитет при прокуратуре. По словам следователя, смерть наступила в результате черепно-мозговой травмы. Девочка скончалась мгновенно.

На экране появляется молодой мужчина в форме. Кажется, его лицо было создано специально для телеэфира. Настоящий Ален Делон. Теперь я понимаю, что имели в виду горе-полицейские. Правильные черты располагают к себе и заставляют зрителя поверить: этот человек никогда не врет.

— Мы столкнулись со зверским преступлением, — говорит следователь. — Перед нами, безусловно, не несчастный случай, а умышленное убийство. Версию с ограблением мы так же исключаем — в доме убитой ничего не пропало.

— И как только такому молодому доверили вести громкое дело? — подает голос продавщица.

— Молоко, — указываю в противоположный угол.

Неожиданно лицо следователя на экране сменяется физиономией моей свекрови.

— Гадюка! — возмущается она, не забывая при этом улыбаться в камеру. — Пролезла в нашу образцовую семью! Ох, чувствовало мое сердце… Я всегда говорила сыну: эта детдомовская вертихвостка еще покажет себя!

— В убийстве несовершеннолетней Кати подозревается ее мачеха, — продолжает дикторша. — Двадцатичетырехлетняя гражданка России Дина Паукова скрывается от органов предварительного следствия.

На экране появляется моя фотография. Я замираю, женщина за прилавком наклоняется за бутылкой молока и, услышав «Вглядитесь в это лицо», поворачивается к телевизору.

— И пакет! — кричу я. — Положите все в пакет!

— Ах, да! — продавщица ныряет под прилавок.

Она достает пакет, оборачивается, чтобы взять чек и бросает взгляд на экран. В этот момент фотографию сменяет лицо дикторши.

— Вы извините, я такая рассеянная, — говорит продавщица. — Надо шевелиться быстрее.

— Не беспокойтесь, — понижаю голос я. — У вас все замечательно получается.

— Ничего, со временем я научусь работать быстро, вот увидите. В сорок пять еще не поздно начать все сначала.

Как на счет двадцати четырех? Может и моя жизнь еще изменится? Выпуск новостей заканчивается. Не услышав штормового предупреждения, женщина с облегчением вздыхает. На прощание я искренне желаю ей удачи. Выхожу на улицу и, стоя посреди тротуара, оглядываюсь. Что делать дальше? Куда идти? Сквозь забор из сосен, с другой стороны от дороги, виднеется здание библиотеки. Здесь я провела лучшие дни в жизни. Маленькой девочкой я скрывалась за стенами читального зала от неприглядной бедности и одиночества, убегала в экзотические миры книг и находила там единомышленников.